Кто виноват в моральной катастрофе войны на Украине — русские или Путин?

Когда в начале 2000-х Россия вновь обрела советский гимн — с той же мелодией, но уже без упоминания партии Ленина и побед коммунизма, — немало граждан ощутили: ветер перемен дует в обратную сторону. Новый президент Владимир Путин, едва вступив в должность, интуитивно уловил вакуум идентичности, образовавшийся после распада СССР, и заполнил его символикой прошлого, передает Politico.kz cо ссылкой на Neue Zürcher Zeitung.

Известен анекдот про Сергея Михалкова — автора текстов сразу к трем государственным гимнам: сталинскому, хрущёвско-брежневскому и путинскому.

Когда кто-то назвал финальную версию слабой, поэт спокойно ответил: «Люди все равно должны вставать под него».

И правда: в России, где символы порой значат больше сути, это стало не просто строкой из гимна — это стало диагнозом эпохи.

Размытая идентичность бывшей империи, лишившейся своих окраин, стала серьезной проблемой девяностых годов. День России — 12 июня — долгое время вызывал у многих недоумение. От кого, собственно, Россия провозгласила суверенитет? От Советского Союза, центром которого сама же и была?

Для либеральной части общества всё было логично: страна прощалась с коммунистическим прошлым и стремилась стать частью свободного мира. Но для миллионов, воспитанных в духе «советского народа», это выглядело как потеря Родины. Ведь при всех изъянах советская система создала ощущение общности, пусть даже и скреплённой партийной идеологией.

Когда рухнули границы, распались привычные институты, миллионы русских остались за пределами новой России. Возник болезненный вопрос: кто мы теперь? Без великой державы, без врага, без внешнего врага — даже и внутреннего «инакомыслящего» не осталось.

В нулевые годы Путин сделал ставку на то, что раньше было отвергнуто: на память об империи. Он вернул стране не только гимн, но и чувство миссии. Россия, по его замыслу, не просто государство — это цивилизация, противопоставляемая Западу. Сначала — мягко, потом — все жестче.

Особым пунктом в этом проекте стала так называемая «отрицательная идентичность»: мы — не они. Мы — духовные, особые, древние. А они — циничные, враждебные, готовые нас уничтожить. Эта риторика годами подогревалась в телеэфирах, школах, речи президента. Уже в 2007 году, в Мюнхене, Путин впервые громко обвинил Запад в нарушении глобального баланса. С тех пор — только громче.

Аннексия Крыма в 2014-м стала точкой невозврата. Россия окончательно свернула с пути «демократического восстановления» и вступила на тропу имперского реваншизма. Гимн зазвучал уже не как формальность, а как боевой марш. За этим последовала милитаризация сознания, воспитание «нового патриотизма» — готовности не просто жить для Родины, но умирать за нее.

И все же был момент, когда страна могла пойти другим путём. Протесты 2011–2012 годов, вызванные фальсификациями на выборах, стали редким проявлением политической зрелости нового городского класса. Это были не маргиналы, а люди, которые работали, платили налоги и хотели быть услышанными.

Но Путин увидел в них угрозу. После возвращения в Кремль в 2012 году он окончательно отказался от диалога с либеральной частью общества. Репрессии усилились. Началась зачистка несистемных организаций. Алексей Навальный стал символом альтернативной России — той, где права человека важнее "державности".

В 2020 году Конституция была переписана под бессменного лидера. А после отравления Навального, ликвидации независимых СМИ и начала вторжения в Украину в 2022 году стало очевидно: страна больше не идёт, а мчится к неототалитаризму.

Сегодня, когда война на исходе четвёртого года, Кремль требует от граждан полной лояльности и молчаливого согласия. Но реальность сложнее: миллионы россиян живут под гнётом режима, ненавидят его, но боятся говорить. Эмиграция стала одной из самых масштабных в новейшей истории. Оставшиеся — выживают.

Внутри страны идет незримая, но упорная гражданская война. Вопрос о коллективной ответственности — один из самых болезненных. Как в Германии после 1945 года, в России всё чаще звучат слова «стыд» и «вина». Но за что именно? За Путина? За молчание? За страх?

Культура, к которой сегодня апеллирует власть, изначально была направлена против деспотизма. Чехов, Толстой, Достоевский — они не писали гимны царям. Они писали правду. И эта правда, сквозь музыку гимна, звучит по-прежнему — пусть и не вслух.

Путин — не Россия. И Россия — не Путин.